Феноменальные результаты Алисы Тепляковой, в 8 лет ставшей студенткой МГУ, могут принести ей серьезные проблемы в жизни. О похожей ситуации у себя рассказала Ирина Полякова, которая прославилась в 90-е, 13-летней окончив школу и поступив на экономический факультет МГУ.
Прессинг со всех сторон
Женщина отметила, что с ранних лет подвергалась прессингу буквально со всех сторон. В большом интервью «Московскому комсомольцу» Ирина вспоминала, что прежде всего, источником давления стали родители:
«Я росла единственным ребенком в семье. Мама была учителем младшей школы,
и у нее возникла идея-фикс по поводу моего раннего развития. Ей достался сложный класс, где дети в 7–8 лет с трудом читали, да и не сильно горели желанием учиться. Так что свои амбиции она реализовывала на мне.
Для меня важен был результат (в учебе), потому что другой альтернативы радоваться не существовало. Если обычный ребенок помимо учебы мог отвлечься на игры, тусовку, меня лишили такой опции».
Ирина Полякова в детстве с родителями. Фото - личный архивы
Естественно, проблемы у Ирины были в отношении с одноклассниками:
«Травли, как в фильме “Чучело”, не было, но шуточки в мой адрес отпускали, исподтишка делали мелкие пакости. Одноклассники могли втихаря вытащить пенал и выбросить в мусорку, я потом ходила и искала его. Или звонили моим родителям, говорили какие-то гадости.
Да и я не умела взаимодействовать в коллективе, защищать себя. Родители не считали это важным навыком. Если я расстраивалась по этому поводу, меня убеждали: “Они дураки, завидуют, не обращай внимания”. Для родителей было главное, чтобы я хорошо училась, а отсутствие друзей — дело десятое. Но социализация на самом деле очень важна, в этом и состоит главный риск вундеркинда — выпадение из круга общения, одиночество, отверженность».
Ирина Полякова в детстве. Фото - личный архивы
Даже учителя поддерживали девочку далеко не всегда:
«Однажды на математике в первом классе я сделала больше заданий, чем требовала учительница. Преподаватель рассердилась, что я не слушаюсь и делаю все неправильно, поставила “двойку” и заставила переписывать всю тетрадь. До трех ночи я переписывала, плакала. У меня случился сердечный приступ, родители вызвали “скорую”.
После того случая мама забрала меня в свой класс, где учились двоечники и хулиганы. Она посадила меня на последнюю парту: “Ты никому не мешайся, вот тебе учебники, решай тихо и не отсвечивай”. Вот так я сидела и не отсвечивала».
Горький опыт других вундеркиндов
Ирина может говорить не только о своем опыте. Прослыв вундеркиндом, она познакомилась со многими одаренными детьми, в том числе и из других стран:
«Что хорошего дало вундеркиндское детство — так это лагеря для одаренных детей. В 12–13 лет я ездила в Португалию, Германию, Италию. С некоторыми ребятами из тех лагерей дружу до сих пор.
В Португалии у меня живет подружка. Она с братом были в лагере для одаренных детей. Не помню, за какие достижения они туда попали, но спустя годы им так и не удалось социализироваться. Сейчас приятельнице, как мне, 40 лет, ее брату — 41. Они живут с родителями, детей нет, семьи нет. Денег особо не зарабатывают, сидят на шее родителей. Семейная жизнь их не сложилась, у брата постоянная депрессия.
Со мной в МГУ на мехмате учился еще один вундеркинд, мальчику было 10 лет. Парень не окончил институт, у него начались проблемы с психикой, лежал в психушке, потом покончил с собой. Меня тоже не миновали похожие проблемы. Я пережила период клинической депрессии, лежала в клинике неврозов, однажды чуть не выпрыгнула из окна».
«Привыкла и смирилась, что ко мне относятся недостойно»
Чтобы наладить свою жизнь, Ирине пришлось пройти через настоящую войну, в первую очередь - с родителями:
«Самый треш начался именно тогда, когда я поступила в МГУ. В университете собрались классные ребята, началась интересная жизнь, тусовки, а родители продолжали водить меня за ручку до дверей университета. Они не разрешали модно одеваться, красить волосы, не отпускали меня в гости, на дни рождения, не позволяли ездить в студенческие лагеря. На все был один ответ: “Ты что, с ума сошла, там будут пить, курить и ругаться матом”. Я до истерик билась с родителями за свои права.
Постоянно думала: главное — дожить до совершеннолетия и сбежать от них, потому что больше не могла. В 18 лет сбежала. Сняла квартиру, начала жить с бывшим одноклассником. Но и тут родители вмешивались в мою личную жизнь, им не нравился мой выбор, ругались, что я неправильно все делаю, ведь они планировали для меня другое будущее. Одно время мы практически прекратили общение».
Полякова отмечает, что и общество в целом не слишком готово принимать вундеркиндов:
«Когда вундеркинды вырастают, у них два пути развития. Одни живут в своих достижениях, им комфортно быть мегауспешными, не дружат с ними — и ладно, им никто не нужен, предпочитают “дружить” с книжными героями. По итогу, очень умные люди становятся одинокими и несчастными.
Другие пытаются что-то изменить, но их продолжают пинать. Это мой путь. Я привыкла и смирилась, что ко мне относятся недостойно, потому что другого отношения не знала. Поэтому в семейных отношениях я часто терпела такие вещи, которые здоровый психологически человек выносить не станет. Я попадала в опасные переплеты, пережила домашнее насилие, про психологическое насилие я вообще помолчу».
«Пусть сын раздолбайничает»
Проблемы в личной жизни долгие годы тяготили Ирину - несмотря на то, что она рано добилась карьерного успеха и начала зарабатывать. Прийти к гармонии с собой женщина смогла, только получив второе - психологическое - образование. Сейчас, пережив два развода, она наконец состоит в устраивающих ее отношениях и воспитывает сына, для которого не хочет своей судьбы:
«Когда он родился, моя мама сказала: “О, вот сейчас мы из него сделаем человека”. Я тут же выступила: мол, нет, мама, из меня уже сделали, пусть растет обычный ребенок, радуется жизни, раздолбайничает. Сын — не фанат учебы, нормальный обычный подросток».
Journal information